|
2021. т. 18. №2
|
Специальная тема выпуска:
Психологические проблемы пандемии COVID-19
|
247–258
|
Пандемия COVID-19 несет угрозу психологическому благополучию не только медицинских работников и пациентов, но и общей популяции. Теория сохранения ресурсов С. Хобфолла обладает большим потенциалом для концептуализации последствий и оценки влияния природных и социальных катастроф. Скрининг был проведен в конце мая 2020 года, спустя три месяца после введения ограничений в связи с распространением COVID-19. Получены данные о представлении населения о ценности, утрате, угрозах утраты, приобретении ресурсов в течение данного периода. Выборка: в обработку были включены данные респондентов (N = 1100), отобранных по специальным критериям для улучшения надежности результатов. Сформировано три группы риска и группа сниженного риска утраты ресурсов: пациенты, перенесшие COVID-19 (N = 65); одинокие респонденты мужского пола в возрасте от 18 до 34 лет с низким уровнем финансового достатка (N = 42); респонденты женского пола 18–34 лет с низким уровнем достатка и проживающие с двумя и более лицами (N = 32); «ресурсная» группа, состоящая из респондентов мужского пола от 35 до 54 лет с высоким достатком и в отношениях (N = 54). Для анализа данных были использованыа описательная статистика и критерий Коэна для сравнения групп. Методики: социально-демографическая анкета; модифицированная версия опросника сохранения ресурсов. Результаты: в целом по выборке доступность ресурсов изменилась в небольшой степени. Угроза утраты ресурсов больше их реальной потери. Особенно были затронуты финансовая стабильность, чувство безопасности, чувство контроля над жизнью, чувство независимости, здоровье близких, стабильность работы. Сравнение групп обнаруживает значимые различия, которые согласуются с исследовательской литературой. Рекомендуется обращение к опыту применения социальных и индивидуальных интервенций, направленных на предотвращение негативных психологических последствий коллективной травмы и укрепление чувства безопасности, само- и социальной эффективности, чувства единства и связанности, надежды. |
|
259–275
|
Хотя негативные психологические последствия пандемии COVID-19 активно изучаются, мало что известно о возможных позитивных реакциях на пандемию, в том числе о способности видеть позитивные возможности в этой ситуации и о личностных ресурсах, которые могут помочь справиться и сохранить благополучие, несмотря на ограничения в образе жизни. Цель нашего исследования состояла в том, чтобы выявить позитивные личностные ресурсы, которые способствуют буферизации негативных эффектов и их последствий для жизни отдельных людей. 474 взрослых человека в возрасте 18-81 года, проживающих в Сибири (Россия), приняли участие в мае 2020 года в опросе о влиянии пандемии и самоизоляции, также заполнили ряд психометрических показателей благополучия и психологических ресурсов (PANAS, PWI, шкала ценности жизни, MHC, MSTAT-I, LOT, GSE, опросник жизнестойкости, SOC, инвентаризация личной жизненной позиции). Каждый третий респондент сообщил об ухудшении эмоционального состояния в течение последних двух недель, плохом соблюдении рекомендаций правительства по самоизоляции и 43,6% сообщили о возросших финансовых трудностях. Учет не только негативного, но и позитивного субъективного эффекта пандемии позволил повысить точность прогнозирования как благополучия, так и соблюдения государственных мер. Чем меньше человек упоминал о положительной стороне пандемии, тем сильнее его приверженность правительственным мерам зависела от воспринимаемых негативных последствий (тревог и угроз). Толерантность к неопределенности, принятие риска как компонент жизнестойкости, гармония со своей жизнью предсказывали воспринимаемые положительные эффекты пандемии, после корректировки негативных последствий. Психологические ресурсы могут играть буферную роль в отношении уязвимости к негативным психологическим последствиям пандемии и помогать находить позитивные возможности. |
|
276–286
|
В условиях регулирования социального дистанцирования при эпидемии COVID-19 решения надевать или не надевать маску могут зависеть от ряда индивидуальных представлений об угрозе и степени личной ответственности за выполнение заданных требований. В исследовании на российской выборке (N=308) проверялись гипотезы о том, что индивидуальные различия в свойствах эмпатии, имплицитных теорий эмоций, Темной триады, рациональности и готовности к риску выступят предикторами решений надевать или не надевать маску в вербально заданных ситуациях (в условиях требования социального дистанцирования). Было разработано пять ситуаций, выходы из которых включали решения надевать маску или нет в общественных местах, но на разных основаниях. Анализировались частоты выборов и интеркорреляции личностных свойств, которые рассматривались как предикторы при применении логистической регрессии. В качестве оснований «надеть маску» заботу о себе выбирали 46% из тех, кому был доступен этот ответ, законопослушность– 44%, заботу о других – 31%. В качестве оснований отказа от маски автономию для себя выбирали 16%, восприятие риска как низкого – 11%, автономию для других – 5%. Применение логистической регрессии позволило установить, что предикторами положительных решений выступили эмпатия, рациональность и нарциссизм, а предикторами решения не надевать маску – готовность к риску и субклиническая психопатия. Имплицитные теории о возможности управлять эмоциями, а также самоэффективность при принятии решений стали значимыми предикторами только при выборе между основаниями носить маску. Личностные свойства эмпатии, рациональности, готовности к риску и Темной триады влияют на решения придерживаться физического дистанцирования. |
|
287–296
|
Во время пандемии COVID-19 врачи оказались в ситуации особых требований к профессиональной деятельности, которые вместе создают эмоционально заряженную среду, и врачи должны использовать интеллектуальный и личностный потенциал, чтобы быть эффективными в своей работе. Особая роль здесь отводится эмпатии и эмоциональному интеллекту, управлению эмоциями и эмоциональной стабильности. Нашей целью было выявить связи эмпатии, ЭИ, интуиции и отношения к неопределенности во взаимосвязях с личностными чертами в профиле врачей, выполняющих свою профессиональную деятельность в условиях пандемии COVID-19. В исследовании приняли участие 122 врача разных специальностей (педиатры, гинекологи, онкологи, психиатры и т.д.). Тестирование проходило по шестью методикам. По опроснику Джефферсона с помощью конфирматорного факторного анализа проверялась факторная структура, где наилучшие результаты показала оригинальная трехфакторная модель. Для выявления связей между переменными методик использовался критерий ро-Спирмена. В нашей выборке врачей эмоциональная стабильность характеризует людей с высоким самоконтролем и социальностью (шкалы TEIQue). Полученные нами данные позволяют выделить такую специфику личностного профиля врачей, как неинтегрированность эмпатии с чертами эмоционального интеллекта. Но отстраненность от сферы своих переживаний в межличностных отношениях в условиях пандемии COVID-19, возможно, выступает необходимым моментом в личностной регуляции выполнения профессиональных обязанностей. |
Статьи
|
297–316
|
В статье представлены результаты психометрического анализа нового опросника «Типы реагирования на ситуацию изменений» (ТРСИ). Показано, что большинство современных опросников диагностируют устойчивые характеристики реагирования на изменения и толерантности к неопределенности. При этом ТРСИ является методикой ситуационного типа, позволяющей изучить динамические свойства. В исследовании, проведенном на выборке 565 взрослых респондентов, разработана факторная структура, определены возрастные и половые особенности реагирования на ситуацию изменений, проверена конвергентная валидность методики. В работе использовались конфирматорный факторный анализ, описательная статистика, коэффициент альфа Кронбаха, корреляционный анализ, тест Шапиро-Уилкса, t-критерий. Полученный опросник, включающий 48 пунктов (которые предполагают оценку по шкале Ликерта), показал хорошие психометрические свойства. Методика надежно измеряет семь стратегий реагирования на ситуацию изменений, относящихся к двум типам: принятие (1) и непринятие или отвержение перемен (2). Первому типу соответствуют: 1) Освоение изменений, 2) Преодоление трудностей, 3) Стремление к изменениям, 4) Предпочтение неопределенности. Во второй тип входят: 1) Избегание изменений; 2) Упреждение изменений; 3) Сохранение стабильности. При сравнении показателей выраженности стратегий для возрастных групп (17–24 года и 25–67 лет) существенных различий не обнаружено. Это предположительно связано с преобладанием людей молодого возраста в выборке апробации. Анализ половых различий показал, что женщины чаще сообщают о сильных негативных эмоциях, внутреннем сопротивлении в ситуации жизненных перемен. Мужчины чаще указывают на предпочтение неопределенных ситуаций. Новизна методики связана с возможностью операционализировать стратегии реагирования на перемены как изменяющиеся способы взаимодействия с жизненной ситуацией. |
|
317–337
|
В ориентированной на решение краткосрочной терапии (ОРКТ), как и в других конструктивистских психотерапевтических подходах, задача направленной работы с эмоциями клиента не ставится. Психотерапевтические техники для реализации такой задачи отсутствуют. В связи с этим время от времени поднимается вопрос о необходимости включить в ориентированную на решение краткосрочную терапию интервенции, направленные непосредственно на эмоции клиента, в дополнение к интервенциям, направленным на мысли и поведение. С нашей точки зрения, дискуссия по этому вопросу не сводится к обсуждению возможного расширения терапевтических техник или инструментов ориентированной на решение краткосрочной терапии, а предполагает анализ собственно методологических оснований этого подхода. В статье рассматриваются теоретические предпосылки классических психотерапевтических направлений, которые с аналитических, структуралистских позиций утверждают необходимость специальной работы с эмоциями клиента как самоценными составляющими психики. Среди рассматриваемых подходов психоанализ, гештальттерапия, гуманистическая психотерапия и эмоционально-фокусированная психотерапия, которую можно отнести к неоклассическим терапевтическим направлениям. Приводится обзор теоретических концепций, сформировавшихся в XX–XXI вв.: философии, психологии, социологии и культурологии, в которых пересматривается традиционный взгляд на эмоции, представленный академической психологией и классической психотерапией. Описывается процесс становления нового постклассического подхода к работе с эмоциями на примере практики когнитивной психотерапии, системной психотерапии и терапевтической работы М. Эриксона. Формулируются основные принципы построения психотерапевтического взаимодействия, основанные на теоретических предпосылках постнеклассической рациональности. Раскрываются их существенные методологические отличия от принципов классической рациональности. Эти предпосылки снимают вопрос о необходимости специальной работы с эмоциями как некими обособленными элементами психики, в силу нерелевантности для конструктивистских подходов, и, собственно, для ОРКТ. |
|
338–351
|
Изучалось формирование установки с использованием моторных действий. В качестве стимулов использовались отрезки разной длины. Пары отрезков, расположенных по вертикали, друг над другом предъявлялись испытуемым на экране компьютера с сенсорным монитором, участники оценивали длину пар отрезков, путем проведения по ним указательным пальцем правой руки слева направо. Движения осуществлялись справа налево, сверху вниз. Фиксировалось начало и конец движения пальца по экрану монитора. В установочной серии использовались отрезки разной длины, в тестовой – равные отрезки. Не удалось обнаружить классический эффект установки при моторной оценке длины линий. Такой результат согласуется с гипотезой о двух подсистемах зрительного восприятия, согласно которой непосредственные действия с объектами не требуют использования памяти и поэтому не должны быть подвержены эффектам контраста или ассимиляции. Проведено сопоставление полученных результатов с эффектами установки при использовании иллюзий Понзо и Мюллера-Лайера. Ранее было показано, что при предъявлении иллюзии Мюллера-Лайера и моторной оценке длины отрезков в контексте данной иллюзии установка не формируется, а при использовании иллюзии Понзо испытуемые демонстрировали ассимилятивный эффект. На основе сопоставления данных прошлого и представленного исследования сделан вывод о том, что эффект установки при моторной оценке иллюзии Понзо, вероятно, связан с тем, что когнитивные механизмы, участвующие в ее формировании, проявляются (в частности) в эффекте повторяющихся ошибок, которые заключаются в том, что равные по размеру отрезки осознаются как разные. |
|
352–365
|
В исследовании представлен анализ взаимосвязи позитивных и негативных возможных «Я» в академической сфере с академической мотивацией. Несмотря на то что в предыдущих исследованиях отмечалась мотивирующая и направляющая поведение функция возможных «Я», детально связь параметров возможных «Я» и академической мотивации не была изучена. Выборку исследования составил 361 человек, российские (Москва, НИУ ВШЭ) и американские (Майами, Международный университет Флориды) студенты университетов. В качестве методического инструментария использовались Методика «Возможные “Я”» и Шкала академической мотивации. Результаты исследования показали, что российские и американские студенты, которые имеют значимое позитивное возможное «Я» в академической сфере, имеют выше мотивацию достижения по сравнению с теми, кто не имеет данного значимого образа будущего. Выявлено, что у российских студентов такие параметры позитивных возможных «Я», как время, уделяемое размышлениям, актуальные стратегии достижения, препятствия, связаны с мотивацией саморазвития. У американских студентов наблюдаются взаимосвязи параметров позитивных возможных «Я» (время, уделяемое размышлениям, воспринимаемая эффективность, ожидаемый результат, важность, препятствия) с мотивацией достижения, а также частично с другими типами внутренней и внешней мотивации. Российские студенты не обнаружили значимых взаимосвязей между параметрами негативных возможных «Я» и академической мотивацией, у американцев отмечены взаимосвязи ожидаемого результата избегания негативного возможного «Я» с мотивацией достижения и интроецированной мотивацией. Результаты исследования обсуждаются с позиции общих представлений о саморегуляции и в контексте кросс-культурных различий. |
|
366–380
|
Современная академическая литература характеризуется противоречивостью относительно бескорыстности мотивов волонтеров. Некоторые авторы утверждают, что волонтеры мотивированы преимущественно или альтруистическими, или эгоистическими причинами; другие заявляют, что существование чистых «альтруистов» и «эгоистов» в принципе невозможно в подобной деятельности. Часть исследователей сообщают о критической важности возраста волонтера, когда речь заходит о его мотивах. Большинство проведенных исследований рассматривали волонтеров, которые помогают людям. Работ, изучающих мотивы волонтеров, которые помогают бездомным животным, крайне мало. Нерешенным вопросом остается, обоснованно ли применять результаты, полученные на волонтерах, помогающих людям, к волонтерам, помогающим животным. В данной работе мы исследуем особенности и структуру мотивов среди волонтеров разных возрастов (N=220), используя VFI (Volunteer Function Inventory). Выборку исследования составили волонтеры, помогающие людям и/или бездомным животным. Было обнаружено, что волонтеры по большей части мотивированы функциями ценностей, понимания и личностного роста. Социальный, карьерный и защитный мотивы не были характерны для добровольцев. Молодые волонтеры, как правило, более мульти-мотивированы и чаще движимы эгоистическими факторами. Начиная с 25 лет, чем старше был волонтер, тем более вероятно его мотивы были бескорыстными и четко определенными. Исследования, подобные нашему, могут быть полезными в наборе и удержании волонтеров, исходя из их потребностей и мотивов. Полученные данные могут быть использованы организациями, работающими с волонтерами разных возрастов и с различными реципиентами помощи (например, с людьми, животными). |
Короткие сообщения
|
381–392
|
Транскраниальная магнитная стимуляция (ТМС) является методом неинвазивного воздействия на мозг человека для его изучения и модуляции в норме и при патологии. Важной проблемой, ограничивающей применение ТМС как в научных, так и в клинических целях, является крайне высокая вариативность ее эффектов. Становится очевидным, что эффекты ТМС – это не только свойство самого протокола стимуляции, но и следствие взаимодействий ТМС с особенностями нейронального фенотипа и с функциональным состоянием, в первую очередь текущей нейрональной активностью. Необходимо создание ТМС подходов, учитывающих текущее нейрональное состояние, так называемых подходов состояние или активность-зависимой ТМС. В работе представлено программное обеспечение (ПО), объединяющее возможности нейронавигации по данным магнитно-резонансной томографии и учета текущей биологической активности при ТМС. Подача стимулов происходит автоматически при выполнении заданного ряда условий, таких как начало движения/сокращение мышцы-мишени, отсутствие преактивации других мышц, правильное расположение магнитного стимулятора относительно головы испытуемого. Новизна разработанного ПО состоит в комбинации пространственной информации о положении магнитного стимулятора («где?») и временной информации о текущей биологической активности («когда?») для принятия решения о моменте запуска ТМС. Задержка запуска стимула была протестирована в эксперименте со стимуляцией по началу сокращения мышцы-мишени, и составила около 20 мс. Планируется дальнейшее развитие ПО для целей ЭЭГ-зависимой ТМС. Создание технического решения для нейронавигируемой активность–зависимой ТМС является важным условием для выхода метода ТМС на новый уровень пространственно-временной специфичности. |
Обзоры и рецензии
|
393–409
|
Статья посвящена краткосрочным и отдаленным последствиям, которые может оказывать опыт участия в школьном буллинге на различные аспекты благополучия вырастающих школьников в дальнейшем. Приводятся данные междисциплинарных лонгитюдных исследований (в первую очередь, British National Child Development Study, The Great Smoky Mountain Study, Finnish 1981 Birth Cohort Study и др.), метаанализов, а также «поперечных срезов», в которых анализируются последствия ситуаций школьного буллинга. Показано, что буллинг в школе вносит вклад в повышение рисков самоповреждающего и суицидального поведения, психосоматических проблем, употребления психоактивных веществ, криминализации и др., причем многое касается не только тех, кто оказывался в роли жертвы буллинга, но и тех, кто играл роль агрессивной жертвы или агрессора в буллинг-ситуациях. Вовлеченность в ситуацию буллинга негативно отражается в перспективе на физическом и психическом здоровье, реализуемой образовательной траектории и вовлеченности в учебу, дружеских и супружеских отношениях, успешности трудоустройства, финансовом благополучии выросших школьников. Спектр негативных последствий буллинга чрезвычайно широк и должен учитываться в проектировании антибуллинговых программ. В то же время налицо недостаток исследований последствий буллинга для детей, которые присутствовали в ситуациях буллинга в роли свидетелей: некоторые данные указывают на то, что такой опыт тоже может иметь негативные последствия для социализации, однако эти представления нуждаются в дальнейшем изучении. Наконец, рассматриваются основные направления и выигрыши от внедрения системы профилактики и прекращения буллинга в образовательных учреждениях. |
|
410–423
|
В статье проведен библиометрический анализ психологических публикаций, индексированных в Scopus, в которых либо обсуждается постмодернизм (как в позитивном, так и негативном ключе), либо привлекаются его идеи для анализа тех или иных явлений. Для анализа и визуализации полученных результатов использовалась свободно распространяемая программа VOSviewer. Всего для отрасли знания «Психология» было идентифицировано 1892 документа. Показано, что «локусом проникновения» постмодернизма в психологическую науку можно считать психоанализ. Начиная с 1997 г. количество психологических публикаций, связанных с постмодернизмом, стабилизировалось в диапазоне от 60 до 80 в год. При помощи построения понятийной карты на основе анализа ключевых слов выделены шесть тематических кластеров, анализ которых показывает, что основными психологическими направлениями, в которых используются постмодернистские идеи, являются психоанализ и социальный конструкционизм. Три страны (США, Великобритания и Канада) генерируют практически 2/3 количества психологических публикаций (61,8%), имеющих отношение к постмодернизму. Наиболее цитируемый и эффективный автор в этой области – К. Герген. Сделан вывод о том, что хотя взрывной рост психологических публикаций, посвященных постмодернизму, закончился, этот феномен продолжает вызывать устойчивый, хотя и несколько угасший интерес исследователей в различных областях психологии. Вопрос о том, можно ли рассматривать постмодернистскую психологию вообще как манифестацию постнеклассической рациональности, остается открытым, но наукометрический анализ показывает, что постнеклассика сама по себе в психологических публикациях, связанных с постмодернизмом, представлена весьма незначительно. |
|
|