2014. т. 11. №4

В исследовании поставлена проблема личностной регуляции принятия решений, которая конкретизирована применительно к условиям возможного взятия подсказки. В специально созданной компьютеризованной процедуре «поддержки принятия решения» испытуемый делал выборы «за себя» и «за других». На студенческой выборке (n=85) установлены неоднозначные связи личностных свойств человека и актуалгенеза принятия решений, личностная регуляция которых выражалась в том, что брали подсказу лица со значимо более высокими индексами шкале «Толерантности к неопределенности» (ТН) и низкими – по «Интолерантности к неопределенности» (ИТН) и «Рефлексивности». У них же были снижены показатели эмоционального интеллекта по шкале  «Понимания эмоций». Расширение информированности за счет взятия подсказки означало в заданной ситуации приложение бόльших усилий по преодолению субъективной неопределенности и одновременно расширение поля учитываемых последствий. Эмоциональный интеллект оказался связанным с актуалгенезом решений противоречивым образом: при большей величине индекса межличностного интеллекта «Понимание эмоций другого человека» наблюдалась меньшая глубина взятия подсказок, и брали подсказки лица со снижением показателя по этой шкале; при этом увеличение времени обдумывания значимо связано с повышением индексов внутриличностного интеллекта «Восприятие эмоций» и «Управление эмоциями». «Интолерантность к неопределенности» как стремление к ясности (ИТН) и как непринятие неопределенности в межличностных отношениях (МИТН) не связаны с эмоциональным интеллектом; но при этом снижение «Межличностной интолерантности к неопределенности», как и снижение показателя «Понимания эмоций другого человека», действуют в одну сторону – удлинения времени решений «за себя», т.е. более длительным размышлениям в более значимой ситуации личностного выбора.

Настоящая статья посвящена изучению регуляторной роли эмоционального интеллекта в принятии решений человеком в реальных жизненных ситуациях, раскрытию функционирования интеллектуально-личностного потенциала человека на материале МЭП. На выборке военных преподавателей (N = 79) при участии экспертов-психологов с применением техник качественного анализа данных разработана типология содержательных характеристик выборов. При этом нами диагностировалась селективная выборка лиц, реально включенных в служебную деятельность и на практике знающих последствия использования и неиспользования эмоциональной информации в рамках служебной деятельности. По результатам статистической обработки данных рассмотрены характеристики эмоционального интеллекта (ЭИ) и толерантности к неопределенности в системе предикторов личностного выбора. Применительно к материалу задач МЭП нашла свое подтверждение гипотеза о возможном рассогласовании данных, получаемых объективированными тестами и опросниками ЭИ. Получены результаты, показывающие различие в соотношении диспозиционального и ситуационного контекстов включения ЭИ в регуляцию выбора. Для каждой задачи мы получили данные о неслучайном выборе из предлагаемых альтернатив наиболее близкой для собственного решения, что позволяет нам считать сконструированные альтернативы достаточно экологически валидными. Выявлено, что применение подсказки-иллюстрации приводило к увеличению в окончательном ответе количества выборов, направленных на разрешение неопределенности с учетом эмоционального контекста ситуации. Эмоциональный интеллект выступает при этом предпосылкой эффективного использования иллюстрации-подсказки. Процедуру МЭП можно рассматривать в качестве косвенной диагностической методики оценки отдельных аспектов эмоционального интеллекта.

В статье представлены результаты исследований, демонстрирующих роль толерантности к неопределенности, эмоционального интеллекта, готовности к риску, рациональности, стадий развития автономной морали и макиавеллизма в регуляции личностных выборов. Студентам (всего выборка составила 896 чел.) предъявлялись 8 вербальных задач с множественными исходами: 4 из них – на моральный выбор и еще 4 – на использование эмоциональной информации. Исходы строились как «разрешающие - не разрешающие» ситуацию неопределенности (во всех 8 ситуациях), предполагающие использование другого человека в своих целях (макиавеллистический выбор или отказ от него - в 4-х задачах) и ориентировку или нет на учет эмоционального контекста ситуации (в других 4-х задачах). Проверялись гипотезы о регулятивной роли нравственного самосознания (стадий морального развития согласно модели Л. Колберга - К. Гиллиган)  и эмоционального интеллекта в предпочтениях личностного выбора, а также роли ситуационного фактора – содержания проблемы, которую разрешает человек своим выбором. В постановке проблемы обсуждена неправомерность классических противопоставлений разума и эмоций в регуляции морального выбора и обоснована необходимость учета толерантности-интолерантности к неопределенности в динамических регулятивных системах (ДРС) выборов. Было показано, что шкалы нравственного самосознания личности оказываются предикторами не только в задачах на манипулятивный выбор, но и в задачах, предполагающих возможность ориентировки на эмоциональную информацию в ситуации. Оказалось, что высокие показатели «Постконвенциональной стадии», свидетельствующие об уровне собственного личностного развития автономной морали, также могут сопутствовать предпочтению макиавеллистического выбора. Его предикторами выступили также «Макиавеллизм», «Межличностная интолерантность к неопределенности» и «Готовность к риску». Таким образом, высокий уровень нравственного развития не является гарантией отказа от использования другого, сам человек в зависимости от конкретной ситуации решает, какие из его личностных  ценностей выйдут на ведущий уровень регуляции выбора. Интериоризованные личностные ценности, выраженные в шкалах «Постконвенциональной стадии» морали, «Самопожертвования» и «Самоуважения», в большей степени предполагают способность личности продуктивно разрешать ситуации неопределенности. «Толерантность к неопределенности» выступила в значимых связях со шкалами, презентирующими латентные переменные как «Принятия неопределенности и риска», так и «Межличностного эмоционального интеллекта». Установлено, что лучшему узнаванию и пониманию эмоций других людей сопутствует «Готовность идти на риск», в то время как «Рациональность», понимаемая как стремление к максимально  полному сбору информации, в большей степени сопутствует пониманию собственных эмоций (связь со шкалой «Внутриличностного эмоционального интеллекта»).

В статье описано исследование связи объективированных показателей креативности, ее представленности на уровне самосознания личности (в виде прямых самооценок и имплицитных теорий креативности) в контексте изучения роли отношения к неопределенности. Для диагностики имплицитных теорий креативности создана новая методика – Опросник имплицитных теорий креативности (КИТ) (N = 393). С использованием методов факторного анализа и структурного моделирования показана факторная структура опросника, диагностирующего четыре шкалы: «Оригинальность» (проявление творческого потенциала в привычных условиях), «Интеллектуально-личностный потенциал» (использование составляющих интеллектуально-личностного потенциала), «Новизна» (проявление креативности в неопределенных ситуациях) и «Деятельность» (проявление креативности в деятельности и общении).

На критериальной выборке состоявшихся представителей творческих профессий (писателей, композиторов и режиссеров театра и кино, N = 52, все – признанные сообществом творцы), использование которой позволяет дополнительно вводить внешний критерий креативности, проведено исследование механизмов функционирования имплицитных теорий креативности и самооценки креативности в составе интеллектуально-личностного потенциала человека. Показано, что креативность представлена на уровне самосознания в форме самооценок и имплицитных теорий, находящихся в иерархической связи, а процесс самооценивания основывается на объективных показателях креативности, при этом его основаниями выступают имплицитные теории креативности. Состоявшиеся творческие профессионалы демонстрируют связь креативности с личностными свойствами «Толерантности» и «Интолерантности к неопределенности», «Доверия интуиции», «Самооценки креативности» и объективными показателями креативности; при этом профессиональное развитие личности в рамках творческих профессий сопровождается развитием более цельной и интегрированной системы, в которой самооценка выступает интегративным образованием. Полученные результаты рассматриваются как довод в пользу предположения о том, что при оценке своей креативности уровень неопределенности, заданный неоднозначностью критериев и постоянным становлением личности, снижается за счет использования имплицитных теорий креативности как основания такой самооценки.

В статье представлена одна из ключевых проблем в области «философии психиатрии» (междисциплинарного направления исследований, находящегося на пересечении интересов психиатрии, психологии, философии и ряда других наук) - возможность понимания и интерпретации бредовых суждений. Анализируются различные подходы к интерпретируемости бредовых высказываний. В частности, рассматривается позиция К. Ясперса, постулирующая «границы понимания» в сфере психической болезни; с ней сопоставляются попытки современной «философии психиатрии» предложить механизмы осмысления содержания бредовых высказываний. В статье представлены некоторые  способы концептуализации бредовых суждений, в частности, позиция Г. Бэрриоса, согласно которой они должны рассматриваться в качестве пустых высказываний, идеи Б. Майера и М. Дэвиса, в которых бредовые высказывания представлены как реакция на ненормальный опыт и «рационалистический подход», изложенный в работах Дж. Кэмпбелла и Л. Сасса, рассматривающий бредовые суждения как проявление нарушения механизма означивания. В статье исследуются особенности каждого подхода, и показывается, как эта проблемы связана с вопросом о границах интерпретации. Кроме того, приводятся примеры анализа клинических случаев с помощью исследования изменения «базовых установок», то есть  трансформации утверждений, лежащих в основании способа восприятия реальности психически больным человеком. Также в статье освещается вопрос о значимости для  психиатрической практики и для перспективы междисциплинарных исследований утверждения об интерпретируемости бредовых высказываний. В частности, показано, как решение вопроса об интерпретируемости бредовых высказываний на роль различных дисциплин в объяснении расстройств.

Статья посвящена анализу проблемы роли рефлексивных процессов в саморегуляции. Разброс мнений по поводу их роли получает объяснение в дифференциальной модели рефлексивности, в которой различаются позитивные (системная рефлексия) и негативные (квазирефлексия, интроспекция) разновидности рефлексивных процессов. Операционализацией модели выступила оригинальная методика – Дифференциальный тест рефлексивности (ДТР), включающая 30 утверждений, сгруппированных в 3 шкалы: Системная рефлексия, Интроспекция, Квазирефлексия. В статье описаны 6 исследований, посвященных разработке и валидизации ДТР. Структура методики была проверена с помощью конфирматорного факторного анализа на выборке пользователей Интернет (N=3860) с перекрестной валидизацией на выборке участников летней школы (N=261). Полученные шкалы демонстрируют приемлемую надежность (0.78 < α < 0.85). Показатели двух негативных типов рефлексии умеренно коррелируют между собой и слабо связаны с показателем системной рефлексии. Все три типа рефлексивных процессов положительно коррелируют с другими существующими показателями рефлексивности. Показатель системной рефлексии демонстрирует слабые и умеренные положительные связи с показателями счастья, удовлетворенности жизнью, открытости новому опыту, дружелюбия, эмоциональной стабильности, позитивного одиночества. Показатель интроспекции демонстрирует умеренные отрицательные связи с показателями счастья, удовлетворенности жизнью, субъективной витальности, осмысленности жизни, жизнестойкости, ориентации на действие, эмоциональной стабильности, а также положительные – с показателями переживания одиночества и зависимости от общения; показатель квазирефлексии демонстрирует сходные, хотя и более слабые эффекты. На выборках успешных бизнесменов (N=21) и практикующих йогу (N=51) показатели негативных типов рефлексии оказываются существенно более низкими (d > 0.8) по сравнению с выборками нормы, что свидетельствует о критериальной валидности методики. Полученные результаты позволяют рекомендовать ДТР как надежный и валидный инструмент для дифференциальной диагностики рефлексивных процессов.

Психотерапевтическая практика призывает к созданию концепций автономии личности, которые могут эффективно использоваться в профессиональной деятельности психотерапевтов и психологов-консультантов. В статье анализируется одно из психотерапевтических направлений – экзистенциальный анализ и логотерапия – и эксплицируются идеи, определяющие специфику понимания автономии в этом подходе. В частности, приводятся три ключевых теоретических принципа, задающих общую систему рассмотрения и развития личностной автономии; показывается, как идеи о «духовной личности», диалогичности/связанности и феноменологический методориентируют практическую деятельность психолога. Описывается структурная модель автономии, опирающаяся на концепцию четырех фундаментальных мотиваций А. Лэнгле. Обосновывается, что, хотя традиционно в экзистенциальном анализе и логотерапии личностная автономия относится к третьей фундаментальной мотивации –  мотивации к тому, чтобы «быть собой»,  с точки зрения практики полезно рассматривать становление этого феномена как взаимодействие всех четырех фундаментальных мотиваций. Демонстрируется, что подобный ракурс позволяет представить процесс укрепления автономиикак сочетание четырех видов активности личности по утверждению себя. Так, в процессе развития автономии личность говорит «да» собственной фактичности, чувствам и эмоциям, собственной уникальности и самобытности, действенному присутствию, или, в терминологии В.А. Петровского, «инобытию» в значимых других и в мире. Предложенная модель иллюстрируется примерами из психотерапевтической практики, разъясняющими и подтверждающими теоретические построения.

С помощью разработанной электронной установки (ЭлУ) проведены измерения временной погрешности компьютерных программ и оборудования, используемых при проведении хронометрических психологических экспериментов. Тестировались четыре программы –  Presentation, StimMake, VS/SiSubs, Тахистоскоп TX 4.01, а также ЭЛТ и ЖК мониторы с частотой обновления экрана 200, 120 и 60 Гц, USB-мышь с частотой опроса кнопок 1000 или 125 Гц и стандартная PS/2 клавиатура. В экспериментах вместо испытуемого на стимулы (белое поле на экране компьютера) реагировала ЭлУ, имеющая практически нулевое (менее 1 мс) реальное время реакции на стимул (ВР_р = 0), которое за счет аппаратурных задержек отличается от вычисляемого программой эксперимента времени реакции (ВР_в > 0). Аппаратурные погрешности (средние и стандартные отклонения ВР_в) зависят от используемых программ и в большей степени обусловлены характеристиками устройств вывода стимулов на экран, чем характеристиками устройств осуществления и регистрации ответа. Для первых трех программ, работающих под управлением ОС Windows, аппаратурные погрешности в зависимости от оборудования находятся в пределах от 24 до 94 мс (для средних ВР_в) и в пределах  от 2.7 до 15.4 мс (для дисперсии ВР_в). Для программы TX 4.01, работающей под управлением MS DОS,  средние и дисперсии ВР_в  равны 12 и 2.3 мс. Для уменьшения аппаратурной погрешности хронометрического эксперимента целесообразно использовать «геймерские» высокочастотные мониторы и мыши с фирменными драйверами. При использовании достаточно мощных компьютеров, работающих под управлением ОС Windows, подключение этого оборудования через USB-порт для хронометрических целей является приемлемым.

На данный момент в сфере когнитивной психологии  большое внимание  уделяется вопросу о механизмах работы сознания, в частности, различиям в функциях  внимания и зрительного осознания. В связи с этим особый интерес представляют  иллюзии внимания, такие как мигание внимания, слепота по изменению, слепота по невниманию, которые, возможно, демонстрируют наличие одного из процессов в отсутствие другого.

Данная работа посвящена исследованию слепоты по невниманию и  поиску психофизиологических коррелятов зрительного осознания (visual awareness negativity, VAN) и объектно-ориентированного внимания (selective negativity, SN) в нем. В эксперименте была использована модифицированная методика М. Коивисто (Koivisto, Kainulainen, & Revonsuo, 2009), позволяющая манипулировать факторами зрительного осознания и привлечения внимания. Задача испытуемых состояла в поиске целевого стимула среди дистракторов с подсказанной стороны, при этом стимулы могли быть маскированы или нет. В качестве условия слепоты по невниманию рассматривалось предъявление цели в поле невнимания. Было показано, что в условии слепоты по невниманию наблюдается компонент объектно-ориентированного внимания (SN), что говорит о способности испытуемых к различению цели и дистрактора. При этом не был получен поздний коррелят (P300), связываемый со зрительным осознанием цели в условии слепоты по невниманию. Можно заключить, что слепота по невниманию связана с различением стимулов на ранних этапах переработки зрительной информации и отсутствием вызванного потенциала на поздних этапах переработки.