2021. т. 18. №4

статье представлены результаты апробации русскоязычной версии Шкалы самовосприятия трудоспособности (Self-Percei­v­ed Employability Scale). Русскоязычная вер­сия методики была апробирована на выборке 715 человек. Результаты апробации подтвердили факторную структуру, валидность и надежность психодиагностического инструмента. Факторная структура методики была подтверждена при помощи конфирматорного факторного анализа (x² = 77.577, df = 29, CMIN/DF 2.675, p = 0.000, GFI = 0.944, AGF = 0.893, CFI = 0.819, RMSEA = 0.057 [90% CI 0.042–0.072], PCLOSE = 0.216, HOELTER = 285). 3-факторная структура методики включает шка­лы, надежность-согласованность которых следующая: Самооценка работником себя как специалиста и должности в организации (a = 0.642), Самооценка работником себя на внешнем рынке труда (a = 0.595), Воспринимаемая ценность профессии на внешнем рынке труда (a = 0.761). Коэф­фи­циент корреляции при анализе тест-ретестовой надежности составил от r = 0.56 до r = 0.72, p < 0.001. Конвергентная и дискриминантная валидность методики подтверждена результатами корреляционного анализа, обнаружившего выраженную связь всех субшкал методики самовосприятия трудоспособности с чувством успешности в профессиональной деятельности (от r = 0.442 до r = 0.288, p < 0.001 для субшкалы Оценка востребованности профессии на рынке труда), Внутрен­ним спокойствием и равновесием (r = 0.308, p < 0.001), Активной стратегией решения проблем (r = 0.385, p < 0.001), Уровнем профессиональных притязаний (r = 0.395, p < 0.001), Чувством поддержки социального окружения (r = 0.300, p < 0.001). Стремление к совершенству и субъективное значение деятельности демонстрируют значимую корреляцию со Способностью трудоустроиться именно внутри организации (r = 0.364, p < 0.001), но не вне ее. Все субшкалы, в особенности Оценка себя как специалиста в организации (r = -0.499, p < 0.001), отрицательно связаны с Переживанием незащищенности. Резуль­та­ты эмпирического исследования свидетельствуют о том, что шкала обладает достаточной надежностью и ее применение позволяет получить валидные результаты в эмпирических исследованиях и практике.

В статье представлены результаты апробации Опросника когнитивной и аффективной эмпатии Р. Реньерс на русскоязычной выборке. В отличие от других направленных на диагностику эмпатии методик, доступных русскоязычному исследователю, данный оп­ро­сник демонстрирует хорошие психометрические показатели, а также пригоден для измерения как когнитивной, так и аффективной эмпатии. В исследовании приняли участие 788 человек в возрасте от 18 до 66 лет (M = 26, SD = 10.1; 707 женщин и 81 мужчина). Методом конфирматорного факторного анализа была подтверждена заявленная в оригинальной версии опросника факторная структура, обе проверенные модели демонстрируют удовлетворительный уровень соответствия данным. Шкалы методики показывают высокие значения надежности-согласованности, составляющие их субшкалы — удовлетворительные значения на­деж­ности-согласованности. Конвергентная валидность подтверждается наличием корреляций со шкалами эмоционального интеллекта, психопатии, макиавеллизма. Когнитивная эмпатия положительно связана со всеми субшкалами эмоционального интеллекта, аффективная эмпатия положительно связана с межличностным эмоциональным интеллектом, но отрицательно — с внутриличностным эмоциональным интеллектом. Психопатия и макиавеллизм отрицательно связаны с аффективной эмпатией и одной из субшкал когнитивной эмпатии. Женщины демонстрируют более высокий уровень аффективной эмпатии, чем мужчины, гендерных различий в уровне когнитивной эмпатии выявлено не было. Полученные результаты позволяют рассматривать предложенную версию методики в качестве инструмента оценки когнитивной и аффективной эмпатии. Наличие надежного и валидного русскоязычного инструмента диагностики эмпатии может расширить возможности практической и исследовательской деятельности, в том числе кросс-культурных исследований.

В литературе представлены данные о связи самоэффективности психолога-консультанта (психотерапевта) с его профессиональной и образовательной успешностью. При использовании имеющихся шкал оценки самоэффективности возникают проблемы, связанные с самооценкой навыков по решению консультативных задач разного уровня сложности специалистами разного уровня подготовки. Отсутствует русскоязычный инструмент оценки самоэффективности психолога-консультанта (психотерапевта). Авторы разработали русскоязычный инструмент по измерению самоэффективности в трех областях деятельности психолога-консультанта (психотерапевта): навыки предпрактической подготовки, навыки по управлению сессией, навыки по управлению сложными клиническими ситуациями. Исследование включало следующие этапы: 1) перевод и адаптацию опросника Counselor Activity Self-Efficacy Scales (CASES — Шкала самоэффективности консультанта); 2) проверку надежности-согласованности и структуры шкал в переведенном опроснике при помощи методов математической статистики; 3) проверку валидности при помощи опросника эмоционального интеллекта Д.В. Люсина, опросника эмпатии Дэвиса в адаптации Т.Д. Ка­ря­гиной, Н.В. Кухтовой и шкалы позитивного и негативного аффекта (ШПАНА) в адаптации Е.Н. Осина. Выборку исследования составили 412 практикующих психотерапевтов и психологов-консультантов. Получен­ные результаты сопоставимы с данными по оригинальной версии опросника CASES и позволяют говорить о конструктной валидности русскоязычной Шкалы самоэффективности. Разработанный опросник может быть использован для оценки самоэффективности русскоязычных психологов-консультантов (психотерапевтов). Полученный опросник позволяет решать следующие практические и теоретические задачи: мониторинг естественного прогресса в консультировании обучающихся, изучение факторов, способствующих повышению самоэффективности психологов-консультантов (психотерапевтов), исследование степени варьирования оценок самоэффективности в зависимости от конкретных клиентских случаев.

Статья посвящена возможностям и огра­ни­чениям метода модерированного конфирматорного факторного анализа (MCFA) при исследованиях структуры интеллекта в контексте анализа закона убывающей отдачи Ч. Спир­мена (Spearman’s Law of Diminishing Returns, SLODR). В рамках работы с помощью MCFA проверяется простая однофакторная модель на больших выборках симулированных данных и реальных результатах тестирования интеллекта. Симулированные данные представляют большие наборы (око­ло 10 000 «респондентов» каждый) и моделируют несколько специфических ситуаций: эффект SLODR, гетероскедастичность остатков модели (увеличение ошибки с ростом общего фактора интеллекта), асимметрию распределения общего фактора интеллекта и большую плотность легких заданий в психометрической методике. Реальные данные, используемые в работе, — результаты тестирования 11 388 респондентов. Модель была оценена на каждом из наборов данных, в ка­честве модератора использовались факторные значения, полученные с помощью метода главных компонент, модерировались факторные нагрузки и ошибки модели как по отдельности, так и совместно. Результаты показали, что (1) одновременное модерирование факторных нагрузок и ошибок  в модели может давать в некоторых случаях неадекватные результаты; (2) эффект SLODR может выражаться разными комбинациями асимметрии распределения факторных значений и возрастания дисперсий ошибок вдоль главного фактора; (3) в рамках классической психометрики различение реального эффекта SLODR и ложного, порожденного отбором респондентов, вероятно, невозможно; (4) два известных источника асимметрии распределений в тестировании интеллекта — неравная плотность заданий разной трудности и отбор респондентов — «в чистом виде» легко различаются, однако в реальных данных это сделать нелегко; (5) метод MCFA недостаточно прозрачен для прямых интерпретаций, показано, что модерация дисперсии ошибки может быть заменена анализом регрессионных остатков, а интерпретация модераций факторных нагрузок выигрывает, если сопровождается анализом асимметрий распределений переменных и факторных значений. 

Разработка методов искусственного интеллекта, позволяющих получать достоверную информацию о психологических особенностях человека по его речи, является одним из направлений развития психодиагностического инструментария современного уровня. Создание подобных средств подразумевает взаимодействие психологов, лингвистов и представителей компьютерной науки, поэтому требует определенной методологической базы и организационных условий. В настоящей работе описан опыт разработки отечественного диагностического инструмента анализа письменных текстов, в том числе  сетевых интеракций, осуществленной под руководством Г.С. Осипова в возглавляемом им Институте проблем искусственного интеллекта ФИЦ «Информатика и управление» РАН и при сотрудничестве с Научным центром психического здоровья, Институтом русского языка РАН и Пермским государственным университетом. В основе инструмента лежит предложенный Г.С. Осиповым метод реляционно-ситуационного анализа текста (РСА), учитывающий особенности коммуникативной грамматики русского языка Г.А. Золотовой. Из­влекаемые с помощью инструмента «Ма­ши­на РСА» данные позволяют представлять текст в виде совокупности предикатно-аргументных ролевых структур, отражающих особенности картины мира автора текста. Машина выделяет в тексте более ста семантических признаков и семантических ролей; привлечение ряда психолингвистических показателей и специально сформированных тематических групп слов расширяет перечень признаков, выявляемых «Машиной РСА», до 197. Проведенные эмпирические исследования позволили выявить специфику текста, связанную с психологическими особенностями (устанавливаемыми с помощью психодиагностических методик и экспертно), а также психиатрическим статусом (шизофрения и клиническая депрессия) испытуемых — авторов текстов, что открывает перспективы для диагностического и мониторингового применения полученных результатов. Возможность использовать данные, получаемые с помощью «Машины РСА», для машинного обучения делает инструмент адаптивным и развивающимся в соответствии с конкретными исследовательскими задачами.

Статья представляет эмпирическое исследование установок российских респондентов в отношении масочного режима в начале второй волны пандемии COVID-19 (октябрь 2020 г.; N = 884). Представлен оригинальный опросник из 7 шкал установок приверженности, определяющих следование масочному режиму. Структура установок наилучшим образом описывалась иерархической моделью с общим фактором установки приверженности, тремя факторами установок второго порядка в отношении «дискомфорта в связи с масками», «угрозы COVID-19 для себя и других», «рациональной оценки пандемии COVID-19», 7 факторами частных установок по опроснику. Их составили: 1) про­со­циаль­ность; 2) толерантность к физическому дискомфорту; 3) страх за себя и близких; 4) ан­ти­конспи­рологи­ческая установка в отношении COVID-19; 5) комфортность общения в маске; 6) принятие огра­ничений индивидуальной свободы; 7) устойчивость самооценки. Выяв­лено, что частные установки значимо дифференцировали группы респондентов, различавшихся соблюдением масочного режима и мотивами его неустойчивого со­блюдения. Описаны социально-демографические различия в установках и приверженности масочному режиму. Показано, что на уровне установок мужчины менее ориентированы на соблюдение масочного режима: в сравнении с женщинами они менее просоциальны, ассоциируют ношение масок с проявлением слабости, приуменьшают угрозу COVID-19 для себя и близких, менее толерантны к физическому дискомфорту в связи с масками. В за­ключение обсуждается проблема одномерности самоотчетов об установках приверженности режиму ношения масок. Де­лается вывод о центральной роли просоциальности как установки на необходимость заботы о здоровье других людей. Обозна­ча­ются направления для разработки практических рекомендаций по поддержке приверженности ограничительным мерам при COVID-19 для отдельных групп респондентов.

В статье изложены результаты исследования особенностей визуального опознания русскоязычных звукоизобразительных (ЗИ) слов носителями языка (N = 106) с помощью метода «Методика принятия лексического решения». Каждому испытуемому было предъявлено 128 стимулов, из которых 64 являлись не-словами и 64 — целевыми стимулами. Целевые стимулы в равных частях были представлены нейтральными (не-ЗИ) словами и ЗИ словами (по 32 слова). ЗИ слова были распределены на 4 равные группы (по 8 слов) по принципу снижения степени иконичности, понимаемой как утрата звукоизобразительности в процессе эволюции языка, таким образом, что к 1-й группе относились наиболее явные ЗИ слова, а, соответственно, к 4-й — полностью деиконизированные ЗИ слова. Целевые стимулы представлены односложными низкочастотными словами (от 0.4 imp до 18.3 imp, M = 5.3 imp). В результате исследования были выявлены показатели скорости и точности опознания ЗИ стимулов в зависимости от стадии деиконизации (утраты ЗИ). Обнаружилось, что явные ЗИ слова опознаются медленнее всего и с большим количеством ошибок. Это, по-видимому, связано с тем, что они относятся к классу неизменяемых слов. При этом деиконизированные слова, характеризующиеся всеми признаками знаменательных частей речи, опознаются быстрее, чем не-ЗИ слова. Авторы предполагают, что взаимодействие ЗИ и частеречной принадлежности слова, воспринимаемого визуально, влияет на процесс когнитивной переработки. При этом опознание слова с выраженной ЗИ и сопутствующей «внесистемностью» требует бjль­ших когнитивных ресурсов, чем опознание «системного» и явного ЗИ слова.

Проблемой данного исследования является обоснование достижения личностью самотождества Я на основе процессов отождествления и разотождествления с собой посредством значимого Другого, в рефлексивном диалоге с ним. При решении проблемы был применен персонологический подход, состоящий в последовательном построении и взаимном преломлении концептуальной, культурно-феноменологической и рефлексивно-диалогической моделей отождествления и разотождествления Я с собой в отношении к Другому. Исследование имеет междисциплинарный характер, основывается на отечественных и зарубежных источниках, релевантных изучению самотождества Я. Представлены результаты эмпирического исследования, проведенного методом рефлексивного интервью, посвященное изучению внутреннего диалога Я — Другой, предметом которого выступило качество респондентов «открытость опыту». Новизна исследования состоит, во-первых, в постановке вопроса о «самотождестве Я» в условиях парадоксально неразрывного единства отождествления-разотождествления с собой как противоположных «актов Я». Во-вторых, психологически осмысливается значение Другого в опосредовании актов отождествления и разотождествления Я с собой в рефлексивном диалоге Я — Другой. В-третьих, в существующее понимание генеза «диалогического Я» привносится идея «структуры измерений» внутреннего диалога Я — Другой, рассматриваемого как динамика отождествления-разотождествления Я с собой. В-четвертых, процессы отождествления и разотождествления с собой и достижение самотождества Я анализируются с точки зрения поиска и раскрытия Я-неизвестного. В-пятых, результатом проведенного эмпирического исследования является определение форм самотождества Я в аспекте качества «открытости опыту», зависящих от выраженности и динамики отождествления-разотождествления Я с собой посредством Другого. К этим формам относятся развивающееся, становящееся, противоречивое, ригидное и регрессирующее самотождество.  

Современный экзистенциальный анализ как направление психологической науки и практики развивается благодаря диалогу с философией, академической психологией, теоретическими моделями и практическими методами различных школ психотерапии. Имен­но такой диалог в последнее десятилетие привел к существенному развитию представлений о духовном измерении человека, составляющих базис экзистенциально-аналитической антропологии — дифференциации феноменальных проявлений духовного измерения на Я и личность и соответствующей понятийной концептуализации. В на­сто­ящей статье впервые систематизированы развиваемые в последних работах А. Лэнгле представления о духовном Я как центре самосознания, принятий решений, волевой активности человека и духовной личности как центре ориентации в пространстве сущности бытия. Прослеживается преемственность линии развития идеи личности от философской антропологии М. Шелера и психологии поиска смысла В. Франкла к современному экзистенциальному анализу А. Лэнгле. Концепты «духовное Я» и «духовная личность» рассмотрены как феномены человеческого бытия и как теоретические конструкты. Подробно проанализировано теоретико-методологическое значение различения Я и личности для понимания проблемы аутентичности и генеза индивидуальных различий, преодоления абсолютизации психоноэтического антагонизма концепции В. Франкла, раскрытия важности внутреннего диалога в динамике самоотношения и самоосуществления. Обосновано понимание развития человека как становление его духовного Я и способности предоставлять личности пространство возможностей в человеческом бытии, а также понимание психического здоровья, психических расстройств и релевантный подход к разработке стратегии и методики психотерапии. Показаны философско-методологическая и культурно-историческая перспективы развития идеи личности в современном экзистенциальном анализе.

Приведены результаты исследования, посвященного влиянию социальных сетей на особенности волевой регуляции у молодых людей. Сравнивались три группы пользователей социальной сети ВКонтакте, различающиеся по времени, проводимому на ресурсе, а также по характеру онлайн-активности («До 1 часа», «От 1 до 3 часов», «Более 3 часов»). Всего в исследовании приняло участие 450 пользователей в возрасте от 18 до 25 лет (средний возраст — 22.5 года). Выборка состояла из 225 мужчин и 225 женщин, студентов вузов или молодых специалистов с высшим образованием, холостых или незамужних, бездетных, проживающих в крупных городах РФ. Использовались следующие методы: «Шкала контроля за действием» Ю. Куля (НАКЕМР-90) в адаптации С.А. Шапкина; «Вопросник для выявления выраженности самоконтроля в эмоциональной сфере, деятельности и поведении» (Г.С. Ни­кифоров, В.К. Васильева и С.В. Фирсова); формализованная модификация методики самооценки (СО) Дембо-Рубинштейн в адаптации В.А. Иванникова, Е.В. Эйдмана (1990); тест СЖО в адаптации Д.А. Леонть­ева. Показано наличие значимых различий между сравниваемыми группами. Пользо­ва­тели, проводящие в социальных сетях менее 1 часа в день, характеризуются более эффективным типом волевой регуляции, по Ю. Ку­лю, выраженностью социального и поведенческого самоконтроля, высокими самооценками волевых качеств, а также высокой осмысленностью жизни. Пользователи, проводящие в социальных сетях более 3 часов, напротив, характеризуются менее эффективным типом волевой регуляции, невысокой выраженностью социального и поведенческого самоконтроля, низкими самооценками волевых качеств, а также недостаточной осмысленностью жизни.

Для студентов в университетах пандемия COVID-19 и введенные антипандемические меры оказались психотравмирующими факторами, усилившими переживание одиночества. Целью работы была сравнительная оценка распространенности феномена переживания одиночества у студентов университетов из пяти европейских стран с учетом разнообразия антиковидных стратегий во время пандемии COVID-19. При помощи шкалы одиночества UCLA проанализированы анкеты-опросники 2316 студентов из пяти европейских стран. В Рос­сии, Польше и Украине во время пандемии вводился жесткий локдаун. Литва в первые месяцы не предпринимала жестких ограничений, а в Беларуси долгое время не признавалась опасность вируса SARS-CoV-2. Суммар­ный показатель одиночества всех опрошенных составил 36 баллов (медиана). У представителей студенчества Литвы и Беларуси он был минимальным (33 и 35 баллов). У студентов из Польши, России и Украины был достоверно выше: 38, 37, 37 баллов соответственно. Все респонденты были классифицированы с учетом трех уровней переживания одиночества. Низкий уровень (менее 40 баллов) отмечен в 1510 случаях (65,2%). Средний (40–60 баллов) — 740 человек (32,0%). Высокий (более 60) с максимальным переживанием одиночества выяв­лен у 66 респондентов (2,8%). У представителей Литвы и Беларуси низкий уровень субъективного ощущения одиночества пре­ва­лировал (около 70% респондентов), в то время как среди представителей Украины и особенно России и Польши доля низких показателей достоверно была меньше, соответственно 65,2, 59,8 и 57,8%. Студенты университетов из пяти стран, принявшие участие в исследовании, не испытывали высокого уровня одиночества. Суммарный показатель соответствует низкому и среднему уровню. Градация распространенности переживаний одиночества от минимального до максимального в сравнении: LT — BY — RU — UA — PL. Выраженность одиночества связана с уровнем ограничений, проводимых в странах во время пандемии.

Проявления замещающей семейной заботы о детях-сиротах и детях, оставшихся без попечения родителей, сопровождаются случаями преждевременного прерывания воспитания приемных детей, число которых увеличивается с усилением интенсивности устройства их в семьи. Изучение причин преждевременного прерывания (отказа) от продолжения воспитания приемного ребенка со стороны замещающих родителей осуществляется в отечественных и зарубежных исследованиях, многочисленные результаты которых требуют проведения информационно-аналитического обзора. Цель работы состоит в анализе и обобщении результатов психологических исследований отказа от продолжения воспитания приемного ребенка. Результаты свидетельствуют о том, что основные направления исследований связаны с изучением влияющих на отказ от продолжения воспитания особенностей приемных детей, характеристик замещающих родителей и семей, а также особенностей возможного взаимодействия приемного ребенка с биологической семьей. Результаты работы и их обсуждение позволяют сделать выводы, что отказ от проживания приемного ребенка в семье представляет собой сложное явление, на которое оказывают влияние разнообразные факторы, связанные как с особенностями детей, так и с особенностями замещающих родителей, а также с влиянием биологической семьи на процессы, происходящие в замещающей семье. Опыт отказа, переживаемый приемным ребенком и замещающими родителями, имеет множественные негативные психологические последствия для обеих сторон, в том числе в виде переживания чувства утраты, изоляции, обесценивания отношений, психической травматизации. Обеспе­че­ние проживания детей-сирот и детей, ос­тавшихся без попечения биологических родителей, в стабильных и качественных условиях замещающей семьи предполагает повышение качества подготовки замещающих родителей, а также разработку и внедрение научно обоснованных профилактических программ сопровождения ребенка и замещающей семьи.

В данной статье представлены обзор существующих подходов к исследованию феномена инсайта и экспликация его критериев. Авторами выделено два исследовательских подхода к инсайту: детекция инсайтности до решения и после решения мыслительных задач. Первый подход основан преимущественно на использовании формально инсайтных задач, включающих необходимость изменения репрезентации; всякое решение этих задач квалифицируется как инсайтное. Второй подход основан на использовании самоотчетов решателей при оценке решения различного типа задач, которые могут решаться инсайтно и неинсайтно (анаграмм, ребусов, пазлов, тестов отдаленных ассоциаций). Рассмотрены примеры исследований в рамках каждого подхода, проанализированы их преимущества и ограничения. Описаны объективные и субъективные параметры инсайта. Под субъективными параметрами понимаются различные формы самоотчетов решателей об их опыте инсайтного решения. Под объективными параметрами понимаются различные виды поведенческих и физиологических паттернов, сопровождающих инсайтное решение, но не зависящих от самоотчетов решателей. Было показано, что использование только одной группы параметров не позволяет однозначно квалифицировать инсайтность решения. На сегодняшний день в исследованиях чаще используются смешанные форматы, включающие объективные и субъективные параметры инсайта. В качестве перспектив исследования инсайта авторы предлагают подход самостоятельного формулирования критериев инсайта решателем; учет индивидуальных особенностей решателя как фактора детекции инсайтности решения; обучение испытуемых детекции инсайта и выработка у них генерализованных представлений об инсайтности решения вне зависимости от конкретной процедуры измерения.

В статье рассматривается методология эмпирических исследований в психологии, которая была разработана в России для изучения структуры и содержания сознания на разных уровнях — индивидуальном или групповом, с разной степенью доступности для рефлексии. В основе психосемантического подхода лежит методология семантического дифференциала Чарльза Осгуда и теория личных конструктов Джорджа Келли. Построение семантического пространства отличается от процедур измерения в естественных науках. Скорее, система категориальных структур и коннотативных значений служит операциональной основой для эмпатии, понимания индивида или коллективного субъекта (погружения себя в сознание этого субъекта или, в случае изучения самопонимания и рефлексии, в свое собственное). С этой точки зрения психосемантические методы связаны с проективными психологическими тестами, но являются более формализованными, объективными и поддающимися проверке. В этой статье представлены количественные операционные индикаторы, применяемые в психосемантике для проведения сравнительных исследований. Эти показатели включают размерность семантического пространства, т.е. количество обобщенных категорий, образующих это пространство, их иерархическую и организационную структуру, а также сравнительные меры сходства между пространствами. При­ведены примеры ис­поль­зования психосемантического подхода при изучении процесса категоризации и восприятия измененных состояний сознания под гипнозом, в психологии развития, политической психологии, психологии искусства. В статье представлены исследования, проведенные авторами в разные годы, и не ставится задача описать всю российскую психологию по проблеме сознания и бессознательного.